То, что девочки взрослеют раньше, Чез и в самом деле слышал прежде - но прямо сейчас этот аргумент ему совсем не кажется убедительным: не настолько же раньше. Этому приятелю Лолы лет тридцать-тридцать пять, разница больше десяти лет - Чеза эти подсчеты заставляют беспокойно ерзать на сиденье, и бедру это на пользу не идет, а тут еще пикап дергает вперед, обгоняя "респондер", за рулем этот приятель, вполне себе по-хозяйски.
И труп в багажнике, думает Чез. Труп в багажнике его прямо беспокоит - что за труп и что он делает в багажнике его дочери. И как ему как полицейскому, как шерифу, в конце концов, к этому отнестись.
В общем, приятель Лолы не выглядит ни надежным, ни внимательным, если спросить Чеза - но он может быть пристрастным. Да что там, он пристрастен, он и не спорит.

Он косится на Эми - голос у нее звучит вполне себе уверенно, как будто она в предмете разбирается. Пытается вспомнить, что знает о ее личной жизни - не то что он интересовался намеренно, но Этвуд и в самом деле городок небольшой, и крути кто-то из взрослых мужиков Этвуда с несовершеннолетней девчонкой Торнтон, слухи бы ходили и кто-нибудь наверняка донес бы эти слухи до офиса шерифа, однако в памяти пусто. Впрочем, если он не в курсе, что его собственной дочери нравятся партнеры постарше, то с чего бы ему знать что-то об Эми Торнтон.
Она смотрит на него вроде как с ожиданием - как будто в самом деле ждет ответа, и Чез неуверенно кивает, даже слегка отвлекаясь от дороги: только периферическим зрением ловит, как бликует солнце на облупленной крыше пикапа и как из какого-то палисадника вытаскивается мертвец в ночнушке.
- Да, - соглашается он без большой убежденности. - Наверное.
Он имеет в виду, конечно же, Лолу-Джейн и этого ее дружка - совершеннолетнюю Лолу-Джейн, хотя ей все еще и не наливают в барах. В барах не наливают, а заниматься сексом ей уже можно, даже с парнем старше себя - это вообще справедливо?
Он имеет в виду, конечно же, Лолу-Джейн - но спрашивает почему-то у Эми:
- Ты, гм, встречалась с кем-то старше себя?

Голос Лолы, искаженный рацией, мешает ему тут же исправить ситуацию и сказать, что отвечать ей не обязательно - Чез и сам не знает, зачем спросил, так что он сосредотачивается на том, что рассказывает дочь.
Пристраивается следом за пикапом, не соблюдая дистанции - реши сейчас этот Рохо резко затормозить, и трупу в багажнике придется несладко.
Они выезжают за пределы городка, оставляя Таунсенд на божью волю - Чезу не слишком-то это нравится, наверное, нужно было попытаться отыскать местные органы правопорядка, городскую администрацию, объяснить, что происходит, объяснить, как с этим справляться... Только вот они уже опоздали, судя по всему, с Таунсендом сейчас происходит то же, что случилось и с Этвудом, и с Топикой, и с Нью-Йорком, и с другими городами из записной книжки Андреа.
Они не могут это остановить, вот что Чеза по-настоящему гнетет - ничего не могут сделать, никого не могут вылечить, могут лишь попытаться помочь тем, кто еще жив. Эноле. Никки. Всем, кто может быть в Калиспелле, если туда еще не добрался этот вирус.

Он протягивает руку за рацией - может, конечно, Эми и не хотела бы знать столько о том, что к ней не имеет отношения, но в замкнутом пространстве "респондера" довольно сложно сделать вид, будто ты так увлечена открывающимися видами, что не слышишь ничего из обсуждаемого тут же под боком.
Зажимает кнопку и потрескивание меняет тональность - Чезу кажется, что он может разглядеть, как Лола в пикапе вертит головой.
- Мы не разговаривали. Я получил от нее сообщение на голосовую почту, прослушал два дня назад, когда смог зарядить телефон. Она звонила с какого-то местного номера, сказала, что ребенок болен и она не знает, где ты. Сказала, что она в Таунсенде и что ей нужна помощь и она постарается позвонить еще, но больше не перезвонила. Я перезванивал сам, но ее телефон не отвечает. Что за секта, Принцесса? О какой секте речь? Прием.
Чез думает, что ему мешает рукоятка беретты, сунутой за пояс сзади - но дело не в ней. Ему мешает осознание того факта, что его бывшая жена угодила в настоящее, судя по всему, дерьмо, а дочь за два года не нашла возможности рассказать об этом.
Два чертовых года - да пришли Лола ему открытку, он бы приехал, чтобы помочь ей со всем этим, но она не сочла нужным рассказать ему, что у них тут происходит. Как будто это его не касается.

Отредактировано Chaz Monroe (05.10.22 10:25:41)

-Ты не похожа на принцессу, - Мрачно отозвался Рохо.
Не доверяй никому, говорит Хавьер, все кинут тебя, как только им станет это выгодно. Небо голубое, трава зеленая, люди предатели. Все, кроме меня, говорил Хавьер, ведь я твой отец.

Каждый тянет только в свою сторону, у всех только личные мотивы, это понятно и просто. Например Хуанито. Хуанито хотел держать свой член всегда в теплом и влажном месте, для этого считал нужным иметь деньги, для этого – работал с Рохо и другими и соблюдал правила, чтобы его член не оказался в каком-нибудь теплом и влажном месте, но уже без самого Хуанито.

Но теперь правила не работали, такие люди как Рохо и Хуанито чуяли это сразу, как пираньи чуют каплю крови в воде. И поэтому Хуанито едет в багажнике. Потому что Рохо почувствовал это изменение на мгновение раньше, за секунду до того, как Хуанито решил для себя сократить путь до пизды Лолы-Джейн, убрав Рохо из уравнения. Потому что так все работает, это фундаментальная сила. Каждый, в любую секунду, ищет свою выгоду. Надо было только уметь вовремя эту выгоду просечь. Ну или навязать новую, но в этом легко помогало обычное насилие.

По этой причине Рохо не верил, что шериф и крохотная Эми Торнтон появились тут из каких-то спасательных рвений. Нет, они просто ранены и ослабли, им нужна помощь, и Лола-Джейн им эту помощь окажет, потому что ей самой нужна поддержка в возвращении брата. И это все было очень хорошо, но как Рохо не крутил в этой картине не было ебучей Канады. А ему нужно было в Канаду.

В этом было слабое место его упрямости и целенаправленности: как любой кинутый тяжелый объект Рохо плохо менял траекторию. И сейчас, он видел столб жирного дыма поднимающегося где-то слева над одноэтажными районами города, видел силуэты, которые его мозг неохотно помечал как «люди», слушал голос Джейн, пытающейся выйти на связь с новыми попутчиками и думал о том что он в розыске, что полиция и картель хотят его найти, что надо бежать в Канаду. Да только какая полиция, когда сам шериф говорит о болезни, о смерти и давит людей на своей красивой машине? Какие картели, когда каждый мирный житель не такой уж и мирный? Какая в жопу Канада?

У Рохо заломило за глазами, и он тряхнул головой. Весь мир сломался, треснул как кожа на раздувшемся трупе, а он и не заметил. Так привык к хроническому пиздецу?

От всех этих мыслей разговоры людей доходили Рохо с задержкой, через толстый слой его личного отупления. Так что он далеко не сразу понял, как резко изменился его статус только что. А когда понял – уставился на Лолу-Джейн. Машина медленно стала смещаться куда-то в сторону, заехав колесом на обочину.

- Агааа, - Сказал Рохо и вернул автомобиль на нужную траекторию.
Ладно, он понял. Лола-Джейн только что его обоссала. Ну, в смысле пометила, как своего. Теперь ее отец будет относиться к Рохо как к человеку что сует член в его принцессу. По меркам Рохо это повышало его шансы получить от шерифа пулю, но…
Но почему-то, с другой стороны, это было интересно.

Секта, безусловно, может быть проблемой, оружие в этой секте проблема, и его чертова задница, с которой совершенно не все в порядке, как бы Чез не надеялся, тоже проблема, потому что с каждой оставшейся позади милей он все меньше склонен считать, что где-то их ждет место, до которого не дошла эта зараза, и в больнице скучающий персонал только и ждет обращения с пулевым в мягких тканях, но что однозначно проблема - это друг Лолы-Джейн. Парень. Дружок.
Во-первых, у того на роже написано, что он из той категории парней, которую ни один отец не хотел бы видеть рядом со своим ребенком, особенно в качестве дружка, а во-вторых, при виде него у Чеза возникает инстинктивное желание проверить ориентировки соседних округов. Может, конечно, он напрасно заранее настраивается против - как будто это от него зависит! - но когда ты больше десяти лет занимаешься охраной порядка, пусть даже в небольшом округе вроде Ролинса, ты как-то учишься такие вещи просекать, вот Чез и просекает - что-то там мутное с этим Рохо.
Рохо, вы только подумайте.
Слишком взрослый. Слишком... Рохо. Как по Чезу, этого достаточно, чтобы не подходить Лоле.
И они об этом обязательно поговорят - вот доедут куда-то, где мертвецы не будут напирать, и он сразу же поговорит с дочерью, пока она не наломала дров и не набила шишек.
И куда, скажите на милость, смотрела Энола?
Ах да, на секту.

- Да, все сильнее, - хмуро отвечает Чез на вопрос Эми о ноге, с опозданием снимая палец с тангенты и с опозданием же понимая, что зря он разоткровенничался.
Совершенно не собирался говорить правду, но что-то на него прямо валится и валится - и пулевое это тоже совершенно некстати. Больше того, он уже всерьез начинает подозревать, что пошли нежелательные процессы - это не первый раз, когда его подстрелили, так что он понимает, что за пару дней ничего не подживет и что за рулем ему комфортно будет очень не скоро, только вот в прошлый раз ему было больно, но совсем не так, и болеутоляющее справлялось с этой проблемой, а сейчас, даже когда он бережет травмированное место, боль не проходит, сколько бы тайленола он не разгрыз, и боль еще такая, пульсирующая, горячечная, и не скажи, что он на поправку идет, наоборот. Все тело ломит, небольшой жар, постоянная усталость - он до смерти боится, что подхватил эту простуду, но других симптомов нет - нет ни кашля, ни чихания, из носа не льется, остается что?
Ничего хорошего - надо бы в этом Калиспелле что-то с этим сделать.
- Ничего страшного. Просто дорога, наверное, - говорит следом для Эми - с нее уж точно хватит проблем. - Все нормально будет.

В голосе Лолы даже за треском помех хорошо слышится волнение - Чез испытывает что-то вроде гордости. Она такая, его Принцесса - заботится о маленьких и слабых, полюбила младшего братишку, хотя могла бы в лучшем случае  его игнорировать. Полюбила - и заботится о нем, жаль только, что Чезу особенно нечем ее ободрить.
- Не факт, что его болезнь связана с этой заразой, Принцесса, прием, - поясняет Чез, но вряд ли Лола хотела услышать такое жалкое утешение.

Секта судного дня. Прекрасно, думает Чез мрачно, потому что ему ни хрена не нравится эта ирония: судный день, если так посмотреть, возможно, настал - по крайней мере, для нескольких городов, о которых ему уже известно.
Он не религиозен, и уж точно равнодушен к развлечениям вроде трактовок Писания и поисков пророков и мессий, но, наверное, когда ты видишь живого мертвеца, волей-неволей первое, о чем вспомнишь, так об обещанном апокалипсисе - и о страшном суде, на котором мертвые будут стоять среди живых.
Эти мертвые, правда, смирно не стоят, вообще нет, тащатся за тобой и норовят оттяпать кусок, как в одном из тех фильмов, которые были популярны в лет двадцать назад - поэтому, наверное, он испытывает раздражение при мысли, что Энола выбрала именно это время, чтобы удариться в сектантство.

Все будет в порядке, говорит Лола - Чез кидает на Эми короткий взгляд: интересно, его заверения звучат так же неубедительно?
- Договорились, - подтверждает он в рацию. Ему вполне достаточно того, что они едут на север - и если Лола-Джейн знает куда, он совсем не прочь сейчас ей довериться: голова кажется тяжелой, мысли - путанными.
Чеза хватает на то, чтобы не потерять пикап, вихляющий прямо перед "респондером" - пьян этот Рохо, что ли - но не на то, чтобы предложить какой-то план.
Но кое-что у него все же вызывает вопросы - коп всегда остается копом, так шутила Вик, когда он начинал, по ее же выражению, докапываться до людей.
- Так если Никки был с матерью, как ты его потеряла? Прием.
Да что у них с Энолой вообще происходит - бывшая жена никогда не рассказывала, что у них с Лолой-Джейн какие-то проблемы, даже когда Чез спрашивал, как они обе пережили переходный возраст дочери. Жаловалась на самые обыкновенные вещи и всегда заканчивала разговор тем, что она справляется - не то, что могло заставить Чеза приехать вопреки ее нежеланию знакомить двух своих мужей, бывшего и нынешнего.
Да и некогда ему было - всегда что-то мешало, и он откладывал, откладывал, откладывал, и всегда случалось что-то еще, и вот этот горький привкус вины заставляет Чеза морщиться куда сильнее, чем от боли в бедре.

Отредактировано Chaz Monroe (07.10.22 19:40:56)

Свой новый статус нужно еще переварить, и вообще, по-хорошему Лола-Джейн должна была обсудить с ним это. Не то что бы Рохо сильно это волновало, но вообще да, волновало.

Наверное, дело было опять в каком-то статусе, привязке к кому-то другому. Он так долго был Щенком Хавьера, этим вторым из Кабрера, приложением, побочным продуктом, не существующим отдельно, что мысль снова быть чьим-то воршила Рохо против шерсти. Но основную идею Рохо понял: ему надо фильтровать базар, а все общение с отцом Джейн будет строить на лжи. Ох уж эти семейные ценности.

Он уже успел разозлится, подумать о том, что ему сейчас нужно резко нажать на тормоз, поймал полицейскую машину багажником и быстренько пойти сократить семью Лолы-Джейн. Эти разговоры, взаимные утешения и прочее действовали Рохо на нервы. Даже само слово «пап», такое короткое и звучное, лопалось у Рохо где-то за мозжечком и раздражало. Да и чем больше обрастала история Никки деталями, тем яснее Рохо становилось, зачем и почему Джейн так хорошо восприняла его предложение о помощи.

Секта судного дня, да? Да. За этими словами могли прятаться блаженные придурки, молящиеся на долбанутого пророка. А еще там могли быть совершенно отбитые ублюдки, молящиеся, но в душе мечтающие о том, чтобы судный день поскорее наступил, и уже можно было пусть в ход эти красивые, новенькие, автоматы, купленные на пожертвования. Что бы убивать грешников, конечно же. Правда, когда у тебя автомат и слово божье, все вокруг выглядят как грешники.

А Никки… Живого ребенка найти было бы сложно, а мертвого – возможно даже попроще. Мертвые не очень быстро бегают, хотя в нынешних условиях это утверждение было уже спорным.

- Эми Торнтон права, - Сказал Рохо, хотя его никто и не спрашивал, да он и не знал даже слышат ли его, и ему было все равно. Рука у Эми Торнтон тоже выглядела не очень, отчего Рохо очень хотелось для интереса выломать ее в другую сторону. Возможно, он все еще не простил ей направленный в свою сторону пистолет, - Папка сдохнет.

Заражение было паршивой вещью, шкура Рохо помнила об этом и отозвалась на воспоминание тянущей болью где-то глубоко в мышцах. Вымывать кровь, гной и песок из открытого перелома – это точно было, хотя Рохо не помнил когда. Все раны и травмы слились в одно, пропитанное кровью и запахом больничного туалета, в точь-точь как воняют эти живые мертвецы. И Хавьер вытаскивал его всегда, Рохо всегда вставал на ноги, но шрамы оставались и в каждом из них какая-то маленькая нехорошая история. Пропущенный удар, пойманная пуля, ошибка, попытка сбежать.

И не грусти, Лола-Джейн, и не привыкай к отцу слишком сильно. От него скоро начнет пахнуть падалью, а дальше – ни один антибиотик не спасет. Так что может нажать на тормоз и пристрелить шерифа и его маленькую спутницу это не такой уж и плохой вариант. Можно даже сказать – милосердный.
Рохо коснулся ногой педали тормоза, невесомо, не выжимая, но думая об этом. Он забыл, где он и что делает и вспомнил только когда Джейн напомнила про поворот. Так и влетел в него, в итоге не сбавив скорость, зато сбив мирно растущий на обочине тонюсенький клен, не успев вернуться на дрогу.

- Я знаю, - Сказал Рохо, до того, как Джейн что-либо сказала про его навыки вождения. Он уже хорошо знал ее остроту, она точно припомнит этот несчастный клен. - Отъебись.

Ага, поэтому он и не нажимает тормоз. У шерифа больная нога, у Эми Торнтон – рука. А у Рохо болит голова, да так что он хочет выцарапать себе мозг. Только показывать ему это нельзя, от его болезни антибиотиков не бывает.  Только милосердная пуля, навсегда глушащая гул мыслей.

Он только успевает спросить о Никки - но удивленно отдает рацию Эми, когда та тянет руку. Удивленно, потому что не понимает, о чем хочет спросить она, но оказывается, что спросить ей есть о чем.
Об антибиотиках, вот значит как.
Видимо, у нее те же подозрения насчет его пулевого - с одной стороны, Чез не слишком рад, что кто-то еще считает опасность заражения реальной, но, с другой стороны, всегда приятно разделить проблему. Правда, эту проблему он разделил не только с Эми - а еще и с другой машиной, но, пытается увидеть какие-то плюсы в ситуации Чез, не придется самому начинать этот разговор.
Ну и потом, там, куда они свернули, есть антибиотики - это хорошая новость, а сейчас Чез готов радоваться любой хорошей новости, плохих-то у них отбавляй, и, судя по голосу Лолы, пусть и искаженному рацией, личный разговор о Никки и Эноле ему тоже не понравится.

- Спасибо, - говорит он Эми, когда они заканчивают разговаривать и рация пристроена на место, а пикап Лолы делает вираж, чтобы попасть в дтп с кленом.  - Спасибо, что спросила насчет антибиотиков, я имею в виду.
Может, она и права - может, это важнее, чем ему хочется думать. Может, он не сможет обратиться в больницу в Калиспелле. Может, в Калиспелле вообще ему будет не до больницы. Может, они не доберутся до Калиспелла - может, и до антибиотиков этих не доберутся, если этот Рохо продолжит свои фокусы за рулем.
Чез сбрасывает скорость, чтобы "респондер" ненароком не ткнулся в задний бампер пикапа, ловит взгляд своей попутчицы.
- Он водит как еблан, зачем она пустила его за руль... Все не так уж и плохо. Просто не очень хорошо.
Не надо ее успокаивать, ты посмотри. Ее не надо успокаивать, Лола тоже очевидно не слишком поверила его словам, что болезнью Никки может быть что угодно - Чез чувствует себя так, как будто совершил большую глупость, заговорив с ними обеими как с детьми.
- Но ты помнишь, где нам пришлось вынимать пулю? Между замороженными крылышками и беснующимися мертвецами. Я считаю, ты отлично справилась, нельзя теперь запороть такую работу.
Вик говорила, что у него хорошо это получается - поднимать дух. Чез надеется, что она ему не льстила и это на самом деле так, и он хоть немного поднял дух Эми, а потом поднимет дух Лолы, когда наконец-то разберется, что там у них с матерью произошло.
Рохо со своим духом пусть разбирается сам, и Чез еще немного сбрасывает скорость, чтобы не дышать пылью, поднятой пикапом дочери на гравийке, а затем и сменившей ее грунтовке, приводящей к пустырю, открытому всем ветрам.
Предупреждающая цепь с выцветшей и проржавевшей табличкой "не пересекать, частная собственность" поскрипывает под колесами - оконные стекла опущены по случаю лета, так что Чезу очень хорошо слышно, как скрежещет что-то внутри пикапа, когда тот останавливается.

Он тоже тормозит "респондер", не глуша двигатель, открывает дверь, когда Лола-Джейн бодро выбирается с пассажирского сиденья и идет к "респондеру", припаркованному перпендикулярно, чтобы пикап не слишком загораживал обзор.
Заправочной колонки, кстати, тут не видно - опыт Чеза подсказывает ему, что здесь, скорее всего, перепродают бензин тем, кому не хочется светиться на заправках, и тут у него возникает целый ворох новых закономерных вопросов: зачем Лоле понадобились такие знакомства и откуда они у нее.
Впрочем, ответ на второй вопрос ехал с ней в пикапе - какого черта Энола не рассказала ему, что Лола связалась с дурной компанией? Не хотела, чтобы он приехал - потому что он приехал бы - потому что не хотела рассказывать о секте? Но что тогда заставило ее передумать сейчас?
- Одна не пойдешь, - Чез вылезает из "респондера", старательно держа лицо, хоть и оберегая ногу. - Я иду с тобой.
Оборачивается к Эми:
- Последишь за тачкой?
Судя по словам дочери, это что-то вроде нелегального пит-стопа, значит, здесь наверняка можно купить воды, снэков, энергетиков, а также заглянуть в туалет: они с утра в дороге, и почему бы не вернуться пусть даже в такое подобие цивилизации.
Если, конечно, хоть какая-то цивилизация осталась.

Отредактировано Chaz Monroe (10.10.22 06:04:39)

Шериф ругается на дружка дочери, говорит, что тот водит как еблан, и Эми приходит в прямо-таки неистовый восторг. Ей нравится этот шериф Монро, нравится, что Чез и выругаться может и вообще он классный. И не старый совсем. Взрослый, конечно, но не старый. В самый раз – думает она, стесняясь сформулировать, для чего именно в самый раз. Но знает, что Руби одобрила бы ход ее мыслей.
- Крылышки были что надо, - поддерживает она бодрый тон шерифа, и этим он ей тоже нравится – крепкий орешек шериф Монро.
Яйца стальные, прямо как у всех Торнтонов.
У них остановка – временная. Заправиться, поискать антибиотики. Эми бы с удовольствием перекусила, но спрашивать она не будет, нет уж. Может, она и младше всех тут, но точно не балласт, с ней не надо нянчиться. Шерифу она уже это доказала (Эми надеется, что доказала), ну, Лоле-Джейн тоже придется это понять: Эми Торнтон не балласт и не позволит смотреть на себя как на жвачку, прилипшую к ботинку. Они с Лолой-Джейн еще и парой слов не перемолвились, но Эми кажется, что шерифская дочурка именно так на нее и смотрит.
- Без проблем, послежу за тачкой, - отвечает.
Без проблем, ага.
Если этот гризли ее не съест, потому что выглядит он именно так, как будто вместо крылышек грызет девчонок и гипс ему не помешает.

- Шлепнуть по…
Эми даже сказать не может, чему она больше удивлена, тому, что грили заговорил с ней или самому совету.
- Ну… ладно. Поняла тебя. Шлепнуть.
Звучит, наверное, игриво. Звучало бы точно игриво, будь она сорокалетним мужиком, а шериф – семнадцатилетней школьницей. Интересно, у шерифа хоть раз возникло желание шлепнуть ее по заднице?
Гризли сдергивает брезент. Эми помнит, что в кузове труп, помнит, что трупы сейчас совсем не те, что раньше. Не лежат спокойно. Так что она держится на безопасном расстоянии – на всякий случай.
- Это ты ему шею свернул? – интересуется, ну так, вежливую беседу поддержать и потому что дружок шерифской дочурки может.
На него смотришь, и понимаешь – может.
И шею свернуть, и что угодно сделать с человеком, который ему не понравился, так что Эми держит это в голове и старается ему понравиться.
- За что-то, или он стоял неудачно? Ты осторожнее, не давай ему себя укусить!
Отец мог и ударить, если Эми или Фрэнк стояли неудачно, так что она знает, о чем спрашивает.

В нее летит что-то блестящее. Эми подхватывает, разглядывает удивленно. Золотая цепь, толстая такая, как раз во вкусе Фрэнка и его дружков, которые любили все эти понты. Тот, кто шевелится в кузове тоже, видимо, любил понты. Ну, ему цепь уже радости не доставит, а им, может, и правда пригодится. Денег у нее нет, но цепь можно на что-то обменять – наверное, все еще можно. Наверное, золото все еще ценность, но, может быть и нет.
Эми осторожно подходит поближе, смотрит н мертвеца, морщится – не, приятны типом его и при жизни никто бы не навал.
- Если отпилить голову и насадить на палку, будет прикольно, - делится она своей внезапной мыслью. – Живая голова, заебись.
Можно устроить тематическую вечеринку.

Эми открывает рот, чтобы защитить репутацию шерифа Монро, но, подумав, благоразумно закрывает. Может, и неплохо, что этот здоровяк считает, будто Чез может кому-то сломать руку. Ему, например, если он захочет обидеть Лолу-Джейн или ее, Эми. Пока что, вроде бы, не хочет, но Эми Торнтон не доверяет мужчинам больше и тяжелее себя, а дружок шерифской дочурки намного больше и тяжелее ее, так что Эми делает выводы, и морщится с «непонятного уебка». Торнтон, доброй девочке, хочется заверить здоровяка, что он совсем не непонятный уебок, но это, наверное, будет совсем странно. А какой? Понятный? Не уебок? Ему виднее, наверное, и разубеждать будет невежливо. С трупом все проще, вряд ли ее высказывание способно как-то задеть ожившего мертвеца, которому на все похер, кроме возможности вцепиться в живое мясо.

- Подумаешь, труп, - независимо пожимает она плечами. – Он один, со свернутой шеей, а у меня пушка. И я знаю, куда стрелять, чтобы мертвый сдох окончательно. Это поначалу страшно было, а сейчас вроде уже не очень. Мне кажется, мы к этому скоро привыкнем. Хотя, конечно, гадость ужасная, да? Еще и рычат так противно… Ты ему голову отрезаешь?
Он ему голову отрезает. Деловито так, спокойно, буднично даже.
Эми впечатлена. Она бы, наверное, так не смогла. Не в том дело, что ей жалко этих мертвецов, или что она считает, будто их можно вылечить, и они оживут. Не оживут. Они дохлые, просто шевелятся. Но противно, что ли. Как противно прикасаться к дохлому сбитому псу, лежащему на обочине. Хотя, это ей противно, а здоровяку нет, вообще никаких проблем, вообще, похоже, на все положить.

Голова полностью оправдывает надежды Эми на незабываемое зрелище. Разлученная с телом, она морщится, дергает кустистыми бровями, жует кошелек как любимый чизбургер. Эми жутковато, но и смешно тоже. Ну и как-то от этого зрелища ее немого попускает. Она, конечно, может сколько угодно заливать, что ей не страшно и она уже привыкла, но это вообще не так. Она как видит мертвецов, так холодеет вся внутри, потому что они смерть. Гадкая, грязная, отвратительная смерть, которая сделает тебя таким же – тупым, рычащим и кровожадным. Но вот друг Лолы-Джейн держит эту голову за волосы, демонстрируя ей, как приз, выигранный на ярмарке в тире, и ее немного попускает. Вот так с ними можно, да. Если не бояться. И она обещает себе, что бояться не будет. Заглядывает в белесые зенки, затянутые мутной пеленой и обещает, что бояться не будет.

- У меня есть идея получше, - сообщает она здоровяку. – Поиграем в футбол? Давай, пинай! Живая голова-мяч! Первый чемпионат штата по зомби-футболу. Эми Торнтон против… как тебя зовут?
У нее, конечно, сломана рука, но ноги целы, так почему бы не размяться – кровожадно думает Эми, глядя на живую голову. Может, конечно, здоровяк и правда непонятный уебок, может он лично свернул голову этому мужику, который теперь футбольный мяч, ну и ладно. Эми родилась и выросла на темной стороне Этвуда, поэтому некоторые вещи ее не очень удивляют. Например, что люди убивают друг друга. Это плохо, но дерьмо случается. Люди вообще творят друг с другом страшные вещи, и это плохо. Но – считает Эми Торнтон – нет ничего плохого в том, чтобы поиграть в футбол мертвой отрезанной головой. Немножечко отомстить мертвецам за то, что они встали и жрут живых.

Отредактировано Amy Thornton (13.10.22 11:05:53)

Она кажется ему неожиданно взрослой, даже взрослее, чем показалась там, в Таунсенде, где он удивился, что ей уже давно не десять - вот сейчас, когда смотрит на него и кивает, говоря, что понимает.
Чеза это даже не радует - ему тоже не слишком-то хочется убивать этого незнакомца, который, видимо, был добр к его дочери, раз она считала, что можно приехать к нему вот так, попросить помощи, лекарств и бензина, да и вообще, что же тут радостного, но, должно быть, тот механизм, что включился в нем в Топике, так и продолжает работать. Чез представляет себе этот процесс как пробуждение из спячки покрытой ржавчиной машины, чей аккумулятор еще не сдох окончательно - и когда в ней вновь появилась надобность, машина заработала, сперва медленно, со скрипом и скрежетом, но постепенно расходится все сильнее, переходя с холостого хода на рабочий.
Этот механизм требует зачистить территорию - и Чез стреляет, дождавшись, когда голова Вильяма Минкса попадает в перекрестье прицела.

К запахам на кухне прибавляется кислая пороховая вонь, Чез наскоро осматривает остальные комнаты, убеждаясь, что там не затаился ни живой, ни мертвый, распахивает окно в гостиной, где воняет еще хуже - блевотиной и травкой, смесь такая, как будто Чез накрыл подростковый рэйв.
Солнце бьет в глаза, не дает присмотреться как следует, Чез машет из окна Эми и Рохо, собираясь их успокоить:
- Все в порядке! Мы со всем разобрались! - по крайней мере, с тем, что было в их силах, и Чез не то что гордится собой, но, наверное, тот самый вновь заработавший механизм требует от него следовать кратчайшим путем.
После брошенной на блокпосте Андреа, после того мальчишки в закусочной, после Фрэнка Торнтона, за которого Чез чувствовал определенную ответственность, которому симпатизировал, прекрасно понимая, каково это, расти в маленьком городке, - что ему до смерти Минкса, и эта мысль Чезу, когда он ловит ее внутри, очень и очень не нравится: она принадлежит тому человеку, который ему тоже не нравится, которым он быть никогда не хотел.

Когда он возвращается на кухню, протискиваясь мимо прикрытого тела - еще один почти пустой дом, еще один коридор, еще одно тело и брызги крови и ошметки костей на половицах, - Лола уже скидывает припасы из шкафов на стенах в широкую спортивную сумку.
Бам, бам - это жестянки с узнаваемыми этикетками стучат о столешницу через дно сумки; Чез присоединяется к сборам, открывает шкаф на другой стороне, выгребает пачки растворимого кофе, сухого молока, яичного порошка...
Слушает такой устало-равнодушный голос дочери, слушает то, что она этим голосом рассказывает. Пару раз смотрит на нее, но она не поворачивается, даже если и чувствует его взгляд, и он видит только ее круглую смуглую щеку, ушную раковину в обрамлении прядей.

Ему действительно не нравится то, что она рассказывает, но это не повод для шуток - и вопросов у него становится даже больше, но, так или иначе, все вопросы сводятся в итоге к одному: почему она не позвонила ему. Почему не рассказала, не попросила совета, помощи, чего угодно еще, почему, в конце концов, не напросилась приехать к нему вместе с Никки - он, черт возьми, не отказал бы.
Не слишком приятно осознавать, что родная дочь считала, что он ей ничем не поможет; еще более неприятно осознавать, что он занимался любыми чужими проблемами, проблемами Этвуда, проблемами округа и его жителей, в то время, как его дочь в свои семнадцать-девятнадцать разбиралась с сектантами, матерью и присматривала за братом в одиночку, без поддержки и вывозя все на своих плечах.
Но все эти вопросы сейчас едва ли помогут решить проблему - разве что они поругаются, так что Чезу приходится проглотить и он глотает.
- Ты обращалась в полицию? Подавала заявление о пропаже ребенка? - по привычке он намеревается использовать знакомые механизмы, хотя понятно, что  сейчас далеко не единственная их проблема в том, что это не его округ и для местных полицейских он просто хрен с бугра, лезущий не в свое дело, даже не связанный с пропавшим родственными узами. - Куда они ездили? Ты сказала, их не было в городе месяц, но где-то же они были? И, слушай, Принцесса, эта секта - она не вроде тех...
Чез заминается, бросает выставлять эти пачки поближе к сумке, опирается о стол, пытаясь поймать взгляд дочери - она выглядит порядком усталой, а еще слишком отстраненной, но это, должно быть, шок, о шоковом состоянии Чез кое-что знает.
- Это деструктивная секта, или ребята просто много поют и обнимаются?

Отредактировано Chaz Monroe (15.10.22 18:02:55)

Значит, Энола может быть и не в Монтане, как-то не сразу понимает Чез, когда слышаит это насчет поиска новых последователей.
В Канзас тоже, бывало, заезжали проповедники, добирались даже до Этвуда. Некоторые арендовали зал филармонии, а иные довольствовались собственным шатром, возведенным за границей города, но редко кто уезжал довольным - почему-то ни песни, ни объятия, густо замешанные на религии, в городе не приживались. Здесь же, в Монтане, пастор Брэдшоу, судя по всему, создал себе порт постоянной приписки, что вовсе не означало, что никуда больше он не уедет.
И еще это слово, "пророк".
Пророк.

Чез слушает дочь, жестом просит сигарету - конечно, не слишком вежливо курить в чужом доме, не спрося разрешения, но, учитывая, что Лола привычно вытаскивает пачку, вряд ли Грэй Бэар возражал против табака на своей кухне, а теперь уж не возразит и тем более.
В любом случае, Чез отыскивает старомодные спички на узкой полочке над плитой, прикуривает, двигает спичечный коробок по столешнице в сторону дочери, кивает задумчиво, когда она неожиданно негативно описывает Брэдшоу.
Энола мало о нем рассказывала, о своем новом муже - но Чез объяснял это общей ситуацией, нежеланием поставить его в неудобное положение или обидеть, сейчас же думает, может, у этой немногословности были и другие причины. За ним тоже есть грешок - когда он выяснил, что Брэдшоу дает свою фамилию не только Эноле, но и Лоле-Джейн, он поискал на него информацию в закрытой полицейской сети, но проблем у пастора не было, не было даже штрафов за неправильную парковку или просроченных деклараций.
Хороший человек, который мог дать Эноле что-то, чего не мог Чез - разъезды, новые впечатления в новых местах, новые лица и пение. Тягаться с этим у Чеза едва бы вышло - и он убедил себя, что понимает выбор бывшей жены, но, очевидно, Лола от пастора давно не в восторге.

И еще, конечно, же, автоматы.
Автоматы плюс пророк равно то, что Чезу никак не может понравиться - он вырос во времена, когда люди еще помнили о Храме Народов или Семье Мэнсона, и любой полицейский в центральных штатах знает то, о чем говорит Лола, называя чуйкой.
Если у фанатиков появляются автоматы, то они будут пущены в ход, когда время петь и обниматься пройдет.

Его до самой глубины души трогает то, что она упоминает Этвуд - скомканно, как-то между делом, но она говорит, что планировала уехать в Этвуд, то есть, к нему - все же хотела приехать к нему, пусть и из-за того, что Этвуд находится так далеко от Монтаны.
Чез прячет то, насколько это его зацепило, за выпускаемым дымом, стряхивает пепел прямо в мойку - приходится потянуться, наступить на раненую ногу, потревоженное бедро отзывается острой вспышкой боли, - и снова кивает.
- Значит, мы займемся поисками, - даже лучше, что он с людьми - в противном случае, как бы это чудовищно не выглядело, Чез бы уже не поставил на то, что маленький ребенок до сих пор жив. Статистика даже в прежние, до-трехдневной давности времена утверждала, что после истечения первых суток с момента исчезновения ребенка шансы найти его живым уменьшаются вполовину, а после сорока восьми часов практически равны нулю, что уж говорить о сегодня, когда навстречу потерявшемуся может выйти плотоядный монстр, будто выбравшийся прямиком из ночного кошмара.
Никки с Энолой - и сектой, он болен, и его местонахождение неизвестно, как неизвестно и местонахождение пастора.

Энола в телефонном разговоре попросила его приехать в Таунсенд - Таунсенд кажется исходной точкой, но он оказался пустышкой - даже Лола-Джейн, которая ориентируется в делах секты получше, чем он, получила то же указание, однако в Таунсенде их встретили мертвецы.
Искать вооруженных автоматами религиозных фанатиков, неоднозначно относящихся к происходящему, опасно и без угрозы попасть в пасть мертвецу - и Чез задумчиво вновь стряхивает пепел, трет начинающий зарастать подбородок. Возвращаться в Таунсенд едва ли хорошая идея - если бы у Лолы была хоть малейшая надежда, что Никки там, она бы не уехала, это Чез уже понял.
- Есть еще какое-то место, о котором ты знаешь? Ферма в отдалении, на которой им позволяли остановиться во время поездок, земля в собственности пастора или его ближайших последователей?

Отредактировано Chaz Monroe (15.10.22 17:20:18)

Ладно, по большому счету Рохо рассчитывал, что Эми Торнтон испугается и больше не будет с ним разговаривать и, тем более, задавать глупые вопросы.
Однако она ведет себя совсем по-другому и в ее глазах Рохо видит знакомые искры. Такие искры были у доживших до совершеннолетия беспризорников, были и в злых глазах Лолы-Джейн. Оторванная живая голова, может быть, и пугает, но это далеко не самое страшное что она видела и это крайне интересно. Подумаешь труп в багажнике, действительно, судя по помятым лицам шерифа и девчонки их тяжелый день начался еще много дней назад.
Так что блестела в глазах у Эми Торнтон совершенно знакомая, старя добрая пизданутость.
И Рохо это очень хорошо понимал. В живых трупах много страха, брезгливой опасности, как, например в выгребной яме с гвоздями и битым стеклом. Они противоречат реальности и Рохо до сих пор не уверен, что голова Хуанито в его руке действительно жует кошелек или это его сознание дорисовывает, так, по приколу, потому что Рохо со своим мозгом совершенно точно в ссоре. Но все же, живых мертвецов можно остановить, сломать, а значит можно победить, и это уже не так уж и страшно.
Эмми Торнтон предлагает сыграть. Удивительно. В невинность детей Рохо никогда не верил. Дети бывают те еще мразями, компактными, юркими мразями, с хрупкими костями. Да и голова Эми Торнтон располагалась на приличном расстоянии от ее ног, так что даже ребенком ее назвать, наверное, неправильно.
Со стороны дома послышался выстрел и Рохо тут же развернулся, выхватил пистолет. Но это был совершенно одиночный короткий выстрел, после которого в окне появилась знакомая усатая морда шерифа, крикнувшая что все в порядке. Рохо вернул пистолет на предохранитель, но еще пару секунд всматривался в стекла окон, пока не увидел промелькнувший силуэт Джейн. Что ж, вариант с тем, что шериф застрелил принцессу отпадает.
-Футбол, - Рохо убрал пистолет за ремень и с некоторым удивлением обнаружил в своей руке человеческую голову. Он уже успел забыть о Хуанито.
В футбол Рохо не играл. Он вообще во многое не играл в своей жизни, так уж сложилось. Любимой детской игрой была та, с ножиком. Рохо даже не знал ее название, но суть была в том, чтобы прижать ладонь ко столу и быстро-быстро втыкать нож по очереди между каждым пальцем. Кто быстрее – тот выигрывал. Проигравший в наказание получал средней тяжести травму. Рохо бы мог с гордостью сказать, что он был чемпионом в эту игре в детстве, но только потому, что он играл совершенно один. Не так уж сложно быть первым, когда единственный.
Впрочем, однажды у Рохо был щенок и, хотя они были с ним знакомы не очень долго, эту игривую запальность он узнавал сейчас и в девчонке. Предложение поиграть в футбол отрезанной головой казалась Рохо странной только по той причине, что ему это предложили.
- Ну хули. Футбол, - Само название игры давало Рохо примерное понимание концепции игры. Нужно было пинать. Так что он уронил голову под ноги, вытерев руку от парфюма и жира Хуанито об штанину и пихнул «мячик» под ноги Эми Торнтон, - Эми Торнтон против Рохо.
Голова каталась плохо. Наверное, причина тому, что у Хуанито довольно выпирающий нос, да и башка, если честно не круглая. Так что мяч постоянно улетал не по той траектории, но кажется это только добавляет веселья. Они с Эми Торнтон выбили небольшое облако пыли из измученной солнцем короткой травы, а затем Рохо, устав сдерживать удар, пнул Хуанито со всей силы.
Что-то хрустнуло, то ли кости черепа, то ли кости в стопе, и Хуанито полетел по высокой дуге, вращаясь и раскидывая песок и кровавые сопли, в сторону дома. Из всех створок окна он попал, конечно же, в закрытое, с грохотом и звоном пролетел в гостиную, и закончил свой путь в руинах стеклянной полки шкафа.
Рохо медленно поставил ногу на землю.
- Бля.

Рохо соглашается на футбол, и тем самым зарабатывает в глазах Эмми Торнтон все сто очков, а то и тысячу. Ей до смерти надоело бояться – вот что. До смерти надоело быть взрослой и серьезной, и она не знает, как еще показать этому новому гребаному миру задницу (метафизически выражаясь), кроме как вот так, вести себя как ебанутый ребенок, которого взрослые оставили без присмотра. И она благодарна Рохо за то, что он не принимает усталый вид и не принимается объяснять ей, как это тупо – играть в футбол отрезанной головой.
Ну хули – говорит Рохо, после того, как выясняется, что в доме все нормально и это шериф со своей дочуркой решают какие-то там дочуркины проблемы. Ну хули. Футбол.
Голос у него вообще никакой, так, наверное, мог бы разговаривать камень, или дерево, или там, например, атмосферное явление, но честное слово, Эми готова принимать хороших людей такими, какие они есть, а дружок Лолы-Джейн отныне в личном списке хороших людей, которым полагается открытка к Рождеству.

Они увлеченно пинают голову – во всяком случае, Эми искренне увлечена. Голова летает не туда и не так, но хули, футбол, и Эми Торнтон чувствует настоящий азарт, и плевать, что их мяч клацает челюстью и разевает рот, плевать, что он напоролся на камень и один глаз у него вытекает – точь-в точь раздавленный капустный слизень. Ей весло, она давно так не веселилась… А потом случается то, что всегда случается, если играть в футбол в неположенном месте. Рохо осуществляет впечатляющий удар, голова летит по красивой дуге – такой удар принес бы здоровяку контракт с какой-нибудь крутой командой – и влетает в окно. Звенит разбитое стекло и Эми по привычке оглядывается – куда бежать? Потом, конечно, соображает, что бежать некуда.
- Упс, - комментирует он, и это звучит в той же тональности, что «блядь» от Рохо. – Кажется, мы немножечко облажались.

Ну как, немножечко. Судя по строгому лицу Чеза – очень даже множечко, и Эми мужественно выходит вперед, прикрывая собой Рохо. Ну, или хотя бы большую часть Рохо.
- Нет, сэр, - искренне и совершенно убедительно отвечает Эми Торнтон, дочь Билла Торнтона и сестра Фрэнка Торнтона. – Клянусь, это не мы. Ничего об этом не знаем, сэр, мы просто разговаривали, да, Рохо?
Ну ладно, разговаривали – это перебор, здоровяк не выглядит душой компании, хотя на самом деле очень даже душа компании, готовый поддержать любое веселье. Надо был сказать, что они тут просо стоят. Просто стоят, а голова сам прилетела в окно, почему бы нет. В смысле, понятно, почему нет, но жизнь на темной стороне Этвуда научила Эми одной простой истине: не поймали – не виновата.
- Надо спрятать тело, - тоном профессионального убийцы шепчет она Рохо. – Нет тела – нет дела, плохиш, сечешь, о чем я?
Господи. Какой пиздец – с чем-то вроде восхищения думает Эми. Какой пиздец, но до чего весело.
- И, кстати. Отличный был удар.

Хуанито то еще говно, даже после смерти. Эта мысль лениво посещает Рохо, когда из-за шторки в открытом окне появляется встревоженная усатость шерифа. Тон у папки и взгляд такой, что руки по привычке тянутся за голову. Когда работаешь в нашей сфере, как называл весь творящийся в их жизни пиздец Хавьер, с копами приходится общаться много. И всех их можно было разделить на две категории: те, кто любят деньги и тупые. Первые были ребятами сговорчивыми и часто отворачиваюсь в нужное время. Второе были честными и часто умирали. Но вот этот говор, специфичный и звенящий, умели далеко не все. В голосе шерифа гудел свинец. Да, Чез точно был не из первой категории.

Хотя, конечно, а как не злиться, когда в окно влетает отрубленная голова?

Рохо не собирался оправдываться, но был так озадачен рыжим затылком, возникшим перед собой, что забыл, что хотел ответить шерифу практически сразу. Тупо уставился на закрывающую его девчонку, так же тупо оглянулся на лежащую за пикапом большую половину Хуанито. Если сейчас он его утащит вон за ту поленницу, пока шериф снова исчез в доме, то может можно и успеть спрятать…
Хотя, стоп, а какого хера он вообще должен этим заниматься?

-Да, думаю шерифу будет гораздо спокойнее от мысли что отрубленная голова взялась из неоткуда, - С мрачной едкостью отозвался Рохо и не задумываясь делает шаг в сторону, выходя из прикрытия Эми Торнтон. Кажется, она все еще продолжает играть, но Рохо не уверен и не понимает, насколько она серьезна сейчас. Но удар и правда был неплохой, Рохо отлично натренировался в свое время, делая омлет из яиц мексиканской шпаны. Трещины в лобковой кости были его фирменной фишкой.

А Хуанито продолжал его подставлять. Вид приближающейся Лолы -Джейн неотвратим и весьма напрягает. Рохо даже переступил с ноги на ногу, готовясь уворачиваться или бить, но получил только мягким пакетом травы по затылку, когда Лола-Джейн повисла у него на шее.
И нет, влажный шепот на ухо не сделал ситуацию лучше.

- Да бля, - Рохо выдохнул, отчего волосы Джейн защекотали его по носу, заставляя прищурится, - Сonito хотела сыграть в футбол. Нормальные люди играют в блядский футбол.

В отличии от Джейн понижать голос так уж сильно Рохо не собирается. Все это представление першит в горле горячим раздражением, к тому же шериф исчез в доме. И все же, словно это было нужно для их лжи, Рохо, немного неловко, не совсем понимая, как это правильно делать, погладил Джейн по спине. Пальцы очень удобно легли в неглубокую выемку позвоночника, как на приклад любимого ружья.

- Или ты злишься что тебя не позвали пнуть Хуанито на прощание? - Рохо громко скрипнул зубами, удерживая себя от нахлынувшего желание сжать пальцы на боках Джейн со всей силы.

Отредактировано Salvador Cabrera (24.10.22 09:52:16)