САЛЬВАДОР «РОХО» КАБРЕРА, 34
face: Jon Bernthal
1 800 PAIN - HURT
Группа или локация | Навыки и возможности |
Деятельность | Особенности |
С самого начала Сальвадор был больше ценным инструментом, чем личностью. Например, в возрасте трёх лет он отлично пролезал в любую форточку, чтобы открывать отцу дверь изнутри или служить отвлекающим маневром. Хавьер Кабреро ценил своего сына, особенно с того момента, как тот стал достаточно сильным, чтобы удерживать пистолет двумя руками.
Хавьер был хорошим отцом. По меркам Сальвадора, конечно. А мерки Сальвадора были весьма заниженными и включали в себя, по большому счету, один параметр: его не убили в младенчестве. В остальном Хавьер относился к ребенку по деловому, используя возможности по максимуму и скидывая мальчишку матери, когда тот был не нужен или по каким-то причинам непригоден.
Так Сальвадор и рос, в системе ценностей преступного мира юга США и севера Мексики. Его мать была заботливой, но слишком загруженной проблемами, его отец - успешным сикарио, человеком, что решает проблемы или приносит врагам новые. Сальвадор никогда не учился в школе, не имел документов до шестнадцати лет и социализировался, в основном, на работе отца.
Не удивительно, что к совершеннолетию он стал совершенно отбитым на голову.
Все еще работал с отцом, хоть больше не пролезал в форточки, зато отлично выносил двери и мозги. Сам стал сикарио, молчаливой тенью Хавьера.
Вся молодость - бесконечная война картелей, в которой Сальвадор приобрел прозвище «Рохо» за особые кровавые заслуги. Где-то там, на периферии боевых действий, были попытки играть в нормального человека, какие-то женщины, какая-то недвижимость. Хавьер старел и перекладывал на сына больше работы, оставляя себе заботы о тактике и политике. Сальвадор, наоборот, становился только сильнее, зарабатывая авторитет. Может быть из-за этого, а может быть по каким-то другим причинам, Хавьер решил, что продать сына враждебному картелю за круглую сумму и уйти на пенсию - хорошая идея.
Рохо был другого мнения и Хавьер закончил свою карьеру в песках Соноры с глубоким сожалением о том, что слишком хорошо научил сына убивать.
Наркоторговля мало отличалась от обычного бизнеса. Рохо много и искренне работал, но вместо работника года получил стычку с полицией и впервые был пойман. Количество преступлений и гражданство США все осложняло, и он рисковал сесть на пожизненное, или получить смертную казнь. Тогда у приятелей из наркокартеля возникла прекрасная идея запихать Рохо в психушку. Прикинуться невменяемым не так уж сложно, когда шестеренок не хватает, зато много денег на взятку врачу. Сальвадор ощущал какой-то подвох в этом плане, но не осознавал его ровно до того момента, как врачи в захолустной психиатрической больнице не вкололи ему первую дозу лекарств. После думать стало совсем сложно.
Так, в состоянии химического шока длинной в месяц, Рохо и встретил конец света.
Звук выстрелов похож на ритм далекой музыки, когда все детали, кроме басов, теряются. Зус хорошо знает свое дело и патронов не жалеет. Рохо оборачивается, чтобы через затемненные пуленепробиваемые стекла увидеть несколько далеких машин в облаке пыли, пытающихся их догнать. Но вот еще выстрел и одна машина начинает петлять, теряет скорость и, подлетая на камне, летит по песку кубарем, от нее отлетают не то куски обшивки, не то не пристегнутые преследователи. Зус победно смеется и его смех звучит почти так же, как выстрелы. Но еще две машины пронизывают облако пыли и летят, сокращая расстояние.
— Семья? — Рохо возвращает внимание на девочку, хмуро смотрит на нее. Она сжимает гильзу что мужчина ей дал, и это почему-то подкупает Рохо, и он не хамит в ответ, как планировал. — Да. Есть.
О таких вещах обычно не спрашивают и обычно не отвечают. Все же, семья — это то мягкое место, за которое можно ухватить даже таких, как Рохо. Но это просто разговор, люди так делают.— У меня жена и сын, — говорит Рохо и дает девочке бутылку с водой.
Зус вздрагивает. Звук, с которым пуля попадает в его бронежилет негромкий, но явный. Рохо чуть морщит нос.
— Ну ты и лох, — говорит он, а Зус снова смеется и сползает на сиденье, придерживаясь за бок одной рукой и приглаживая волосы.
— Лицо не попортили и ладно, — отвечает индус и кривится в улыбке.
Рохо смотрит на девочку еще несколько секунд, словно оценивает ее, после чего лезет в багажник, перегнувшись через сиденье и достает ручной шестизарядный гранатомет, смешного пузатого уродца, отдаленно напоминающего револьвер.
— Видела когда-нибудь такой? — Рохо тянется мимо девочки и нажимает на кнопку стеклоподъемника, приоткрывает окно. В машину врывается ветер, поднимая ее волосы, путая пряди. — Давай, покажу.
Он сажает ее себе на колени, упирает гранатомет себе в плечо, направляя дуло в окно. Водитель их тойоты слегка меняет траекторию и теперь противник приближается по касательной и их видно, как на ладони.
— Пусть подойдут ближе, — Рохо приподнимает ее руку, кладет ладонь на подствольную рукоять и сжимает, держа вместе с ней. Пули снова молотят дождем по кузову, но Рохо неподвижен и не дает ей вздрагивать. — Еще немного, пока не увидишь эмблему машины…
Вторую ее руку он кладет на спусковой крючок и замирает, чуть корректируя дуло относительно движения машин и тряски. Ее волосы, танцующие от ветра, щекочут ему шею, он почти не дышит, чтобы не выдыхать ей в затылок.
— Нажимай, — говорит негромко. Дает ей возможность, потому что через секунду нажмет на спусковой крючок сам, и там уже не важно, решится ли она или нет.
Гранатомет звучит негромко, но жестко, выплевывает гранату, и она летит прямо под колеса преследователей. Взрыв звучит гораздо громче и машины продолжают движение дальше, но еще немного вверх и в стороны, вместе с искрами огня.
— Отлично, — сухо хвалит Рохо и отбирает гранатомет. Зус смотрит на него неодобрительно, но молчит.
