Желание не разочаровать отца всегда казалось Миссури дурной привычкой, с возрастом она стала понимать это особенно ясно. Родители ведь всегда ждут от нас чего-то большего, так? Ждут, что мы будем умнее, лучше, не станем совершать тех же ошибок, которые допускали они в нашем возрасте. И это волшебное время, которое обычно принято называть детством, когда нам кажется, будто взрослым известно всё на свете и у них есть ответ на любой вопрос, рядом с ними мы чувствуем себя в безопасности, накрытыми огромным куполом заботы от всех проблем и нет ничего надёжнее, чем тёплые родительские объятия.
Ей хотелось продлить это чувство для своих детей, позволить им побыть беспечными и легкомысленными, пожить в иллюзии еще немного. Рэйчел так спешила повзрослеть, наверное, всегда! С ней было трудно общаться по детски, даже когда она выглядела как кукла из магазина. Она трепала подол дурацкого красного платья, которое бабушка купила ей для первого учебного дня в новой школе, и ненавидела весь мир, пусть даже и не понимала, что это такое "весь мир". И теперь такие минуты останутся только в их памяти, казалось будто ничего подобного больше никогда не случится.
Миссури дрожащими руками перехватывала руль на каждом повороте, стараясь сосредоточиться и разложить ситуацию по каким-то своим ментальным упорядоченными ячейкам, но удавалось ей это едва ли. Она уже не первый раз покосилась на дочь, лицо которой сейчас больше напоминало белый лист бумаги, нежели привычный оживлённый солнечный блинчик, пышущий юностью, здоровьем и неудержимым желанием нарваться на неприятности.
- Тебе плохо? - Женщина на секунду отвела взгляд от дороги, чтобы хотя бы визуально оценить состояние девочки. Она делала это, похоже, теперь гораздо чаще, чем суммарно за все годы, проведённые вместе, чем за всю свою жизнь с Блаж и Сэломи. Миссури практически молилась о том, чтобы Рэйчел не заболела, кто угодно, только не она, не Билли и не Эйден. И если о благополучии сына и мужа она не могла узнать прямо сейчас ровным счетом ничего, то дочь была в досягаемости вытянутой руки, в буквальном смысле, и Миссури похоже теперь вываливала на неё не только тройную дозу заботы, но и удушающего её чувства тревоги, которому никак нельзя было позволить выйти за грани дозволенного.
- Да. То есть нет! Мам, всё нормально, смотри на дорогу, - Рэйчел дёрнула головой, отворачиваясь лицом к окну с пассажирской стороны, хотя картина снаружи не то чтобы могла помочь ей отвлечься от неприятных мыслей. Хлюпнув носом, она вытерла щёку тыльной стороной ладони, тут же зажимая руки у себя между коленями, словно ей было стыдно за слабость, страх или за всё это одновременно. Сложно сказать, что именно растраивает подростка. Но решив, что сейчас не время для разговоров по душам, Миссури не заострила внимание на просьбу в приказном тоне и молча ей подчинилась, крепче сжимая пальцы на кожаных оплётках, стискивая зубы в собственной настойчивой попытке скрыть эмоции за поджатыми губами и в покусывании внутренней стороны щеки.

У неё перед глазами то и дело всплывало измождённое лицо Мишель, а в ушах так и звучал обессиленный то ли лекарствами, то ли общим состоянием организма голос. Господи, как она скажет об этом Эйдену? Как сказать собственному мужу, что его мать мертва, и он не успел с ней попрощаться? Миссури хорошо помнила свой последний разговор с отцом, он был очень бытовым, будничным, они обсуждали грядущие планы и начавшее скрипеть несколько дней назад крыльцо, которым он обещал непременно заняться на выходных. Она помнила, как он выглядел в тот вечер, во что был одет. Но даже не взирая на это, ужасно сожалела о вещах, которые так и не успела ему сказать, о вопросах, которые уже никогда не сможет задать, о его тайнах и своих мыслях, которые уже никогда не будут иметь значение для кого-то, кроме него. Эйден в последний раз слышал Мишель по телефону, кажется, она говорила, что страшно волнуется, чтобы они с Билли поскорее приезжали, что у неё нехорошее предчувствие и ей будет спокойнее, если её мальчики будут дома.
Миссури вдохнула несколько более отрывисто, чем до этого, но тут же встряхнула плечами, проглатывая солоноватую горечь слёз, огнём обжигающих горло изнутри. Вторя ей, Рэйчел захныкала, прижимая к губам сжатые кулаки.
- Прости, мам, - запищала она справа от Миссури, и только теперь до неё дошло. Дочка держалась отстранённо не потому что не хотела обсуждать случившееся или пыталась замкнуться в себе, а потому что не хуже, чем любой взрослый понимала, как сильно слёзы и эмоции могут быть опасны для них обеих в настоящий момент. И как сильно яркое проявление горя и скорби может помешать Миссури шаг за шагом продумать их дальнейшие действия. Это понимание подействовало на женщину отрезвляюще. Отрывисто вытерев лицо рукой, она выпрямилась, проглатывая все переживания. Нельзя было подвести её, Рэйчел должна выбраться отсюда, чего бы Миссури это не стоило.
- Когда приедем, достань пистолет из бардачка и настрой навигатор на домашний адрес, хорошо? Рэйчел, ты поняла меня? - Она не только давала важное наставление, но и старалась настроиться сама, помочь дочери отвлечься от полного осознания утраты одного из членов семьи.
- Пистолет? - Скрыть удивления девочка не смогла, она с опаской посмотрела на маленькую длинную дверцу на панели перед собой, затем снова перевела взгляд на мать, словно хищник вцепившуюся в руль.
- Снимешь с предохранителя, но спусковой крючок не трогай. Я пойду в дом, а ты запри все двери изнутри и садись на моё место. Если что-то случится, если к тебе кто-то подойдёт, попытается открыть машину, попасть внутрь или как-то навредить тебе - уезжай. Если разобьют стекло - стреляй. Кто бы это не был, Рэйчел, стреляй, не думай! Если я не вернусь через пятнадцать минут, езжай к отцу. Даже не вздумай выходить из машины или идти в дом. Ясно? - Голос Миссури был твердым, холодным, практически бесцветным. Она надеялась, что это поможет и Рэйчел сосредоточиться на сказанном, хотя бы немного.
- Но у меня даже прав нет! И мне что, стрелять в людей? Мам, - Миссури посмотрела на неё снова, но теперь уже совсем иначе. Девочка немедленно замолчала, её рот захлопнулся с отчетливым звуком стукнувших друг о друга зубов, и она больше не сказала ни единого слова, только кивнула. Ей не часто приходилось видеть мать такой, но сейчас совсем не тот случай. Трудно поверить в то, что она произнесла это на самом деле, но если оглянуться вокруг, не так уж и трудно с другой стороны. Если что-то пойдёт не по плану, Миссури совсем не хотелось оставить Рэйчел такое последнее воспоминание о себе. Но куда меньше она была готова подвергнуть дочь неоправданному риску, внушить, будто она должна или хотя бы может сейчас заботиться о ком-то, кроме себя самой. Её выживание - главная задача.

Поразительно, но в конце улицы было необычайно тихо. Особняк будто замер в ожидании, когда старший член семьи Ортега, из тех что еще остались, приедет домой. Миссури на секунду застыла, открыв дверь и выбравшись наружу. Опираясь рукой о дверь машины, она в нерешительности смотрела на ступеньки, чувствуя распространяющийся по спине холодок.
- Мам? - Рэйчел была напугана, это можно было различить в подрагивающих нотках её голоса, но она храбрилась и всеми силами старалась не показывать своих переживаний. Миссури много раз испытывала чувство гордости за своих детей, ей повезло. Она гордилась первой победой Билли в школьном футбольном матче, гордилась Рэйчел, впервые вышедшей на сцену с гитарой, гордилась их успехами в школе, да и много чем еще. Но сейчас наступила настолько ужасная и тёмная полоса в их жизни, не только в их, всего штата? Страны? Рэйчел держалась, находила в себе необъяснимый источник мужества, не соответствующий её визуальному образу светлой шестнадцатилетней девочки. Эйден как-то сказал, что поражён тем, насколько гармонично она смотрится с басс-гитарой в руках. Истинную сущность человека можно разглядеть лишь в стрессовой ситуации.
- Всё как мы договорились. Я заберу тётю Сэломи, и мы вернемся, - Рэйчел уже перебросила одну ногу через коробку передач, и держась за руль старалась провернуть тоже самое со второй ногой, ничего не задев. Ей страшно не хотелось выходить на улицу и это понятно. Усевшись на водительское место, она перехватила руль так, как Миссури её учила на их домашних уроках, мельком взглянула вниз, убедиться, что ноги стоят на нужных педалях, поёрзала, устраиваясь, ища дополнительную уверенность во внешнем комфорте.
- Я с пистолетом сижу здесь и жду вас, все двери запереть, - Рэйчел твёрдо кивнула, отчеканивая слова словно по шпаргалке, приподнимаясь, когда Миссури наклонилась, чтобы придвинуть кресло ближе, дочь была ниже ростом, с такого расстояния к педалям ей приходилось тянуться.
- А если что-то пойдёт не так, ты уедешь, - напомнила женщина, пожалуй, самое важное из всего сказанного ранее. На это замечание девочка поджала губы и кивнула еще раз, уже не так бойко, но всё же. Они обе старались не смотреть друг другу в глаза и обе понимали причину. Миссури боялась, если задержит взгляд на дочери чуть подольше, уже не сможет уйти, но тем не менее у неё были обязательства перед своими сёстрами тоже. Она ничем не могла помочь Блаж, лишь надеялась, что Эйден её не бросит, если они еще живы (а они, черт возьми, живы!). Но Сэломи была дома, они говорили по телефону только вчера до того, как оборвалась связь. Захлопнув дверь машины, Миссури направилась к дому, услышав за спиной синхронный щелчок сразу нескольких замков, и ей стоило титанических усилий не дать себе обернуться.