— Тебе напомнить, что ты сделал?
— Ой да ладно тебе, Леннарт!
— Ты покалечил подследственного.
— У него всего лишь сломаны ноги.
— И эти ноги сломал ему ты.
— Не я, а лестница.
— Он бежал от тебя. И его адвокат…
— Ну, так я не просил его бежать от меня. А если бежал, под ноги нужно было смотреть. Я не при чем.
— Ты все равно едешь в Новый Орлеан. Это не обсуждается.
— Я ненавижу Новый Орлеан. И ты это знаешь. Там гребаные аллигаторы.
— Не пробуй их кормить собой, как в прошлый раз и они тебя не тронут.
— Ха-ха, смешно!
— Стефан или Новый Орлеан или дисциплинарное взыскание. Выбирай.
— Если меня сожрет аллигатор, на похороны не приходи.
— Больно нужно, - это он уже слышал в спину, выходя из кабинета своего начальника. Повезло, что дверь была открыта, ведь иначе не удержался бы от того, чтобы ей хлопнуть. А после бы еще пришлось бы оплачивать замену стекла в ней. Наверняка. Возможно, именно поэтому Леннарт держит свои двери открытыми, когда вызывает к себе на ''ковер'' своих маршалов? Бережет городской бюджет. Не иначе.

Гребаный Бен Стерджес. Стефан хотел с ним всего лишь поговорить, но вышло так, что тот сиганул с места, как заяц, который учуял охотника. Пробежал правда всего метров сто, а после кувырком летел с лестницы, запнувшись (ни в коем образе не об ногу маршала, которую тот ему подставил, догнав). И сломанные ноги — это сущая мелочь. Стефан думал, что в этом падении не уцелеет не одна кость, включая хребет и шею. Но нет же. Пара месяцев и можно будет вновь играть в спринтера. И в чем, собственно, его вина?

— Не корми собой аллигаторов, бла-бла-бла… — он ворчит себе под нос, проезжая очередной указатель с цифрами, которые отчитывают расстояние от Нью-Йорка до Нового Орлеана. Ворчание сливается с голосом диктора по радио, который наверняка рассказывает о чем-то абсолютно полезном, но Стефан и половину того, что говорит женский голос, не слышит. Он тянется к радио и переключает его, заполняя салон музыкой (что за музыка — он в это так же не вслушивается, главное, что не тишина в салоне; тишину он ненавидит еще больше, чем всю Луизиану вместе взятую). Про ненависть к Новому Орлеану, он конечно погорячился. Он бывал в этом городе всего лишь раз и то, проездом. Большее впечатление у него от Лафейета, вот в нем он провел в свое время более двух месяц, гоняясь за местным пастырем. Познания в вуду у Стефана умножились с нуля до оценки А с плюсом, если бы его только заставили сдавать по этому виду культа экзамен. А еще он познакомился с болотами, по которым они искали убежище пастыря с его жертвами. И местные аллигаторы, с чьими зубами, Стефан так же поздоровался (вежливо, не пытаясь их выбить), не стали его лучшими друзьями. Практически в пасте одного из этих зверюг, Стефан потерял свой ботинок, после хлюпая промокшим носком. Это было не лучшим днем. А после над ним все подразделение маршалов смеялось. Чуть ли не до икоты. Чтоб им было поперхнуться. Он вообще бежал из этого чертового штата с превеликим удовольствием и надеялся, что ему больше в Луизиану никогда не придется возвращаться.

Гребанный Бен Стерджес. Стефан практически сожалеет, что этот идиот сломал себе не шею. Возможно, помри этот идиот, у Стефана получилось бы прикинуться бревном и с самым честным выражением своего лица, убедить прокурора в том, что он даже не успел приблизиться к этому человеку. Свидетелей не было. Камер поблизости не было тоже. А теперь же, в свидетельства пошли еще и его угрозы (хотя это всего лишь было обещание, которое Стефан сдержал бы — он бы ему еще и его сраный член отреза, а после в глотку напихал каких-нибудь лекарств, чтобы и химически его кастрировать, так, на всякий, вдруг он как ящерица, сможет отрастить себе новый хер), в которых маршал грозил переломать ноги Бену, если тот еще хоть раз приблизится к деткой площадке. Даже если он будет вынужден, потому что за ним будет гнаться слон и другого пути для бегства не будет.

Гребаный Бен Стерджес. И гребаный Бен Марсалис, из-за которого Стефана и отправили гулять по Новому Орлеану. Видимо имя Бен — на роду Этвуда прописано, как проклятье. Не иначе. Потому, что если это совпадение, то он сходит на могилу отца и скажет ему ''спасибо'' за армию и год в плену. За кошмары, и за то, что как ребенок боится, но вместо темноты с ее монстрами, его пугает тишина с мыслями. С назойливыми. Очень. Очень назойливыми.

Он проехал приветственный стенд, который приветствовал в Новом Орлеане и оповещал о том, что Стефан пересек границу, въезжая в город. Ему нужно найти мотель, снять номер, сходить в душ, переодеться и немного хотя бы поспать. А завтра с утра уже взяться за поиски Бенджамина Марсалиса, что являлся вот уже как с месяцев семь информатором у маршалов и исправно стучал то на одного из барыгу, то на другого. Ему честно платили за эту его ''работу'' и все были счастливы. Только вот Бенджамин (Стефан намеренно в своих мыслях проговаривает его имя по буквам полностью, чтобы отделить одного Беда от другого, надеясь, что это поможет и утихомирить желание сломать ноги и Марсалису) перестал выходить на связь. А это нехорошо. Это может означать, что его как информатора раскрыли и его язык болтается где-нибудь на телефонных проводах. Или же он просто решил кинуть бюро маршалов, срубив с них деньги. И план: мотель, душ, постель — был правильным, но вместо поиска мотеля, Стефан вбил в навигатор адрес проживания Бенджамина Марсалиса. В какой-то степени своей наивности предполагая (надеясь), что с мужчиной получится поговорить не откладывая до завтра, узнать все, что требуется и тут же (просто тут же), не задерживаясь, свалить из Нового Орлеана обратно в Нью-Йорк. Отоспится когда-нибудь потом. А сейчас будет достаточно кофе. Побольше. И покрепче. Или сойдет любой. Есть же в этой дыре хоть какой-то кофе?

Ладно. Не в дыре. Новый Орлеан далек от звания ''дыры''. Он видел города и хуже. И Стефан понимает, что раздражен больше не только из-за наказания в виде этой поездки, а потому, что на эти выходные у них с дочерью были совместные планы. После того, как он ушел от Софии, у них с дочерью практически совсем не осталось их времени, что они проводили совместно без подстройки желания Софии на это. Хотя Одри и было двадцать шесть и у нее была уже давно своя взрослая жизнь, но София, вероятно ведь намеренно, назло ему, переманивала внимание дочери на себя. И вот, наконец-то, у них получилось подобрать совместные выходные дни, как его отправили целовать жопы аллигаторов.

Стефан приоткрывает окно. Хочет закурить. И следует прилежно всем советам навигатора, поворачивая то на одном перекрестке, то на другом, успев докурить сигарету как раз в тот момент, когда женский голос оповестил его о том, что он доехал до пункта назначения. Ему осталось только въехать на парковку. Он и это делает абсолютно послушно — [видишь Леннарт, я абсолютно послушный малый, а ты вечно наговариваешь на меня, обвиняешь в своей лысеющей башке, что все это нервы из-за меня] — он хмыкает себе под нос. Отключает музыку и глушит двигатель. Выходить сразу из машины не спешит. Приглядывается к двум фигурам на парковке рядом со зданием, путь к которому ему указал навигатор. Это определенно был бар. Прислушивается к шуму состоящему из дикой музыки, которая бьет по мозгам в самый центр, из смеха, лая и воя псины. Занятная какофония звуков. Ничего не скажешь. Стефан смотрит на девушку, что бойко вышагивала к ряд стоящим байкам и его взгляд цепляет монтировку в ее руках. Стоит ли ему вмешаться? Или вся эта сцена, это ничто иное, как радужность местного населения и тут так принято. Такие вот порядки. Ему то вообще откуда знать. Хлыщу из Нью-Йорка (хотя он то как раз все прекрасно знает — он вырос в Монтане, где принято сначала стрелять, после спрашивать имя).

Стефан все ж решает выйти из машины и если не совсем вмешаться, то хотя бы сделать вид, что его все происходящее действительно интересует (в конце концов, он представитель закона и нехорошо это, игнорировать преступление). Он тянется за шляпой лежащей на пассажирском сиденье и толкает дверь, выбираясь из салона наружу.

— Добрый вечер, мэм… — шляпа уже на голове и, что-то он погорячился с этим ''мэм'', девушка на которую он смотрел, далеко не ''мэм'', возможно уже не ''мисс', но до ''мэм'' ей еще лет десять в пятнадцать. Не меньше. Стефан делает шаг ближе, — я б посоветовал взять биту, с ней можно устроить чуть более масштабное побоище. Да и ладоням с битой будет попроще, — он кривовато улыбается, а после переводит взгляд на мужчину с обрезом в руках. Стефан заметил оружие сразу, потому рука лежала на поясе брюк, сдвинувшись чуть под пиджак и пальто, в сторону табельного оружия в кобуре. Рядом блеснул значок маршала.

— Сэр, а вы по какому поводу достали обрез? Решили по баночкам пострелять или у вас тут сегодня сходка клуба? Есть места? Я б хотел с вами. Если членство платное, готов пару баксов заплатить. Но не больше, — хохот становится еще громче. В баре веселье, кажется, входит в самый пик. Только Стефан начинает догадываться, что все это веселье не к месту и учинено людьми, которым тут не рады.

— Я могу помочь?

Отредактировано Stefan Atwood (03.08.22 12:55:16)

Стоит ли ему вообще вмешиваться? Даже с четким осознанием того, что происходит и с возможными последствиями в виде трупов, он в конце концов не полицейский и все вот это происходящее, не в его компетенции (его работа беглецов ловить, а не в пьяных разборках играть роль шерифа). Он может развернуться, сесть в машину и уехать. К черту этого Бенджамина Марсалиса. Возможно, эта незнакомка с монтировкой в руках, убьет Марсалиса и у Стефана появится разом официальный повод вернуться домой, не задерживаясь в этой дыре. Ну или незнакомец под свои два метра, все же применит обрез по назначению, раскрасив кишками Бенджамина стены бара, придав некую аутентичность данному заведению.

Все это будет в духе подобного места. Стефан прекрасно знает колорит таких городов. Сам рос в подобном. Для этих людей неважно есть ли у них разрешение на оружие, нет его — главное есть само оружие, а уж стрелять из него жители подобных городов, учатся еще подтирая себе же сопли подолом своих засаленных футболок. Для Стефана это абсолютно точный пример Монтаны, где стреляют просто так, чтобы неповадно было шляться по чужой земле и разбираться с проблемой мертвого тела на частной территории ты так же будешь сам, а не местный шериф, у которого еще не выпит утренний кофе.

И почему он вечно влипает в подобное.
Стефан уже представляет, что скажет Леннарт, вернись он с вестями о мертвом осведомителе, который наверняка, стал бы одним из ключевых свидетелей в деле против Бойда Стокера. Федералы давно лепят его против этого человека и все никак не слепят. Стефан даже читал это самое дело и вид оно имеет того непонятного существа, что дети слепили из пластилина в начальник группах сада. То ли слон, то ли это вообще птичка (вот он лично так и не смог угадать, когда Одри ему это ''нечто'' всунула в руки, устраиваясь в своем детском кресле).

По лицу промелькнуло удивление и легкая усмешка задержалась на губах, с блеском в глазах, на эту причуду судьбы, под тихое себе под нос ''да чтоб меня'', когда девушка помимо указаний о том, как к ней обращаться, называет еще и свою фамилию. Его, конечно упущение, что не изучил лучше личное дело Бенджамина Марсалиса, с фотографиями людей, что входят в ближайший круг его общения. Сделай Стефан это, сразу бы понял что приехал не просто по правильному адресу, но и то, что встречает его с ''фанфарами'' жена человека, который нарушает все договоренности с маршалами. Стефан продолжает смотреть с прищуром на блондинку, все еще воинственно настроенную и чуть приподнимает края шляпы, как будто хочет сделать для себя обзор чуть лучше. Оценивая миниатюрность фигуры миссис Марсалис, ее средний рост и эти завитушки на голове, что беспорядком во все стороны. У него этот вид вызывает еще одну улыбку.

— И я рад, сэр… — рад, не рад, он возможно, еще тысячу раз пожалеет, что не сел в машину и не уехал, оставляя разборки этим двоим на самостоятельный откуп. В конце концов, по дороге в мотель, он мог бы набрать номер полиции и вызвать их, пусть уж сами в своем местом колорите копаются, им уж видней, чем после отмывать все это дерьмо. Но раз уж остался, почему бы и не побыть радушным гостем, с вежливой улыбкой, но все так же с рукой лежащей на кобуре (ему так спокойней, вдруг эта девица решит не особо разбираясь на чьей он стороне, оприходовать монтировкой его по горбу – байки, его спина, не один ли черт — хрустеть будет и то и другое). Да и это добродушие великана, не очень ему внушает доверие. Если Фрэнсис Деверо решит на него бросится, ему будет достаточно пару ударов под ребра маршала, чтобы того сломать. Обрез на его фоне кажется пластмассовым водяным пистолетом у ребенка. А еще Стефану любопытно, почему же, судя по всему, хозяйка бара, сама не вызвала полицию, ведь законопослушные граждане, решают проблемы не монтировкой, с желанием разломать чужое имущество. И еще один очень интересный и любопытный вопрос: а где мистер Марсалис и почему миссис Марсалис в одиночку справляется со сложившейся ситуацией.

Он может и спросить, но есть вероятность, начти он задавать вопросы об Бенджамине Марсалисе, он может спугнуть, дать этому идиоту, что решил поиграть с федеральными службами в игры, шанс зарыться еще глубже. Ведь вероятней всего, Бенджамин Марсалис просто наделал в свои штаны, поняв, против кого вообще вздумал стучать и сейчас отсиживается в какой-то дыре, пока его жена воюет с какими-то полудурками. Понять бы — заодно они и миссис Марсалис до конца будет прикрывать своего муженька или можно рассчитывать на ее помощь. Но для того, чтобы в этом разобраться, нужно время и потому, Стефан не станет спрашивать прямо сейчас про мужа. Не станет в принципе выдавать свою причину приезда. Ехал мимо, устал, захотел выпить и отдохнуть. Этого достаточно.

— Миссис Марсалис права насчет крови, но вам бы все же обратится за помощью, мистер Деверо, — если бы мужчина протянул руку, Стефан бы с вероятностью в девяноста девять и девять десятых процента, не пожал бы ему ее, но не потому, что побрезговал из-за крови. Рукопожатие с потенциальной угрозой в принципе безумие, а Стефан может по мнению своего начальника и безумен, но не дурак и умеет оценивать угрозу. Эта одна из причин, почему он в принципе, все еще живой.

— И, боюсь, мэм, все же нисколько, — он стоит немного повернувшись боком, сдвинув правую часть тела чуть назад, в стойке стрельца, готового в любой момент все же достать оружие, — мне бы не хотелось после свидетельствовать против вас, когда полиция меня спросит о произошедшем, — если в эту полицию, конечно, в итоге хоть кто-нибудь обратится.

И может он и понимает все желание миссис Марсалис и весь ее праведный гнев, но надо было раньше, до того, как он приехал, делать то, что так хотела.

— Оставайтесь, пожалуйста на улице, мэм и будьте все же благоразумны, не нужна вам статья за порчу чужого имущества, — Стефан шагнул вперед, в его движениях нет напряженности, как будто не в бар решил зайти с идиотами, от которых можно ожидать желание разбить не только бутылки, но и чужое лицо, а просто действительно — увидел привлекательный фасад бара и к нему пришло озарение, что вот именно в нем, ему нальют лучший в его жизни бурбон.

— Сэр, присмотрите за ней, пожалуйста и лучше уберите обрез обратно в багажник или где он у вас хранился, — почему-то Стефану кажется, что Фрэнсис Деверо будет по рассудительней миссис Марсалис. И Стефан уверен, что Деверо в бывшем военный и уж наверняка умеет исполнять приказы, даже если они звучать в полу дружеском тоне.

Стефан поправляет шляпу, сдвигая ее обратно чуть больше на лоб и закрывая глаза, когда толкает дверь и входит внутрь бара. Он осматривает помещение глядя из под полов шляпы. Семеро мужчин. На одного больше, чем байков на парковке. Трое сидят за барной стойкой, один играет роль бармена, с кривыми руками, что роняет очередную бутылку, явно не самого дешевого пойла. Оставшиеся твое, делают вид, что заняты изучением интерьера. Он один против семерых не справится. Если не показывать оружие и значок, ему намнут бока быстрей, чем он успеет выговорить ''Оклахома''. Но Стефан хочет попробовать. Хотя бы для того, чтобы понять, а что здесь в принципе происходит. Не являются просто так в бар без причин, чтобы его разломать, выставив хозяйку за дверь. Чаще всего подобное если и происходит, то все начинается с пьяной драки, но люди, что бьют бутылки, да перевернули музыкальный автомат, не выглядят пьяными. К тому же, где другие посетители? Настолько не прибыльное место, что бар был пуст, пока не явились эти идиоты?

Он прячет руки в карманы пальто, все еще оставаясь незамеченным и шагает в сторону барной стойки.

— У вас интервизация или я могу попросить налить мне выпить?
— Свали из бара, уебок.
— Простите?
— Ты глухой? Бар закрыт.
— А на дверях написано, что открыто до четырех утра. Сейчас только десять минут первого ночи.
— То есть ты не глухой, а тупой.
— Понятие ''тупость'', довольно обширно и мы можем это обсудить, особенно если я все же от вашего бармена дождусь стакана бурбона. Чистого, с двумя кубиками льда. Пожалуйста? — уголки губ в полу улыбке, когда садится на один из свободных стульев за барной стойкой. И в глазах в пляс пустились шальные черти, что еще кружок вокруг костра и войдут в свой полный раж. И по плечам, что расслаблены, не скажешь, что его напрягает один из байкеров, что зашел за спину и Стефан чувствует затылком его взгляд. А спиной его массу, с объемами не меньше, чем у мистера Деверо.
— Чумба, тебе же ясным языком сказано, что бар закрыт. Вечеринка только для своих, — вот от голоса у Стефана идут мурашки по загривку. Глубокий. Как из самого дна колодца. Мужику не видом своим пугать надо, а этим голосом. Стефан поворачивает в его сторону голову и они встречаются взглядами. Мужчина латинос. Маршал почти готов спросить, не родственники ли они с Дэнни Трехо. Стефан любит с ним ''Мачете''. И у незнакомца практически такие же усы.
— Если я скажу, что у меня в гараже на ремонте тоже стоит байк, я сойду за своих? — Стефан вынужден немного приподнять голову, задирая ее вверх, чтобы лучше видеть из под шляпы и смотреть именно в глаза мужчине с его не маленьким ростом.
— Выкини его, Матео!
— Выбирай, чумба, сам или полетишь головой через окно.
— Ножки устали, а полетать, всегда было мечтой научится.

Глупо. Надо было все же действительно достать значок и оружие. Пистолет бы наверняка сработал, но не было гарантий, что байкеры так же не вооружены. Теперь же, Стефан это знает наверняка. Он успел взглядом пройтись по каждому, пока разыгрывал карту такого же вот полудурка. И готов был потянуться за пистолетом, запуская руку под пальто глубже, как почувствовал, как его тянут за шиворот со стула и отрывают от земли. Да с такой легкостью, как будто весит он грамм сто, а не под восемьдесят килограмм. Он даже крякнул.

— Я бы на вашем месте, не стал бы этого делать, — у него голос звучит сдавленно, когда его забрасывают на плечо, как куклу и он болтается вниз головой, в которой крутятся мысли о том, что ему предпринять и сможет ли он с этой позиции дотянуться до пистолета.

— Порадуемся, что ты не на моем месте, чумба. И что у нас нет приказа, пускать кишки в виде гирлянд, — под ним громыхает голос. Шляпа слетела еще в момент, когда он только повис вниз головой и теперь белым пятном привлекает его внимание, пока он оценивает слова про кишки. Делая вывод о том, что все же, это точно постановочное крушение бара. Чем так провинилось семейство Марсалис и перед кем? Чужая нога толкает входную дверь, а его тушу перехватывают удобней, выбрасывая на улицу, как нашкодившего котенка, что драл диван и нассал в тапки, — принимайте в свое общество тупых пополнение, — дверь захлопнулась быстрей, чем маршал успел встретится с асфальтом, раздирая об него ладони и в очередной раз крякнув себе под нос.

— Ладно. Я хотел по-хорошему. Дегенераты, чертовы, — Стефан рывком сел, быстро группируясь, вставая. А потом его еще обвиняют, что он не может по-хорошему. Это не он не может. Это тупые люди вокруг него не могут сделать так, чтобы он поступал иначе.

И, кажется, миссис Марсалес, все же придется вложится в новую дверь, которую Стефан с силой толкает рукой, заставляя ее распахнуться, с грохотом ударяясь об стену.

— Федеральный маршал, руки, чтобы я их видел!

Отредактировано Stefan Atwood (11.08.22 17:17:18)