ВОЙТ ГИЛЛИГАН, 26
face: HALSTON SAGE
weaver of dreams - poets of the fall
Группа или локация | Навыки и возможности |
Деятельность | Особенности |
Мне хочется заглушить шум в своей голове. Я зажимаюсь в холодный угол, подбирая под себя колени, раскачиваюсь и бьюсь головой. Рядом, на сыром пыльном полу мой личный дневник, пережеванный временем. Я открываю первую попавшуюся страницу и растворяюсь в той жизни, какой бы отвратительной она ни была.
[indent]07.03.2025 Я всегда была немного странной. Немного в стороне. Немного в себе. Но при этом никогда не была в одиночестве, на которое можно было бы пожаловаться кому-то, роняя слезы на лацканы пиджака. Жаловаться - удел слабаков, которым ни за что не выбраться из порочного круга ошибка-разочарование-жалость. Если бы обо мне снимали фильм - то он, конечно, был бы черно-белым, и его никто не стал бы смотреть. Вы знаете, есть такие девушки, которые будто в измороси, в пелене с чуть размытым силуэтом. Именно таких как я рисуют у запотевшего осеннего окна с крупными каплями дождя. Серая, да не вся. Просто тихая и думающая, не стремящаяся вылезти куда-то, где и без меня было хорошо.
Но во мне есть стержень, правда есть. И его практически невозможно сломать. У меня без сомнений есть гордость, упрямство, собственный стиль и бесконечное стремление учиться чему-то новому. Вся эта внешняя пелена спокойствия - они лишь помогает мне сосредоточиться на необходимом именно сейчас и именно сегодня, не отвлекаясь на ценности или правила внешнего мира. Для самой себя я всегда авторитет. Во всяком случае я стараюсь, что вы думали так. А комплексы... о них в другой раз.
Мне хочется казаться проще, чем я есть на самом деле. Иногда хочется казаться доступнее и сыграть дурочку. Просто я не хочу быть похожей на кого-то. Колкий огонь страсти, который разглядеть дано далеко не всем, и холодности. Я девушка, которая может одним лишь взглядом сбить спесь с того, кто посмеет поставить себя выше дозволенного. Не люблю выскочек, не люблю шутов, не люблю горделивых, что считаются гордыми. Меня морозит от них, ломает и рвет, будто что-то внутри сжимается до размеров атома и тут же раскрывается до вселенной. Странный коктейль из непостоянства и консерватизма, что доступен не каждому, но отдается сполна. Странно эгоистичная и бесконечно верная, пустая и наполненная жизнью.
А еще обо мне ходила всегда масса слухов, потому что люди не привыкли жить не имея полного представления о чем-то, если в их осведомленности есть пробел - его нужно заполнить. Полезное качество, если верно его использовать и тянуться к познанию. Но те, кто порождают слухи заполняют эти пробелы не новым, а выдуманным. Словно в загон зоопарка вместо сбежавшей лошади помещают радужного единорога, притворяясь, что не замечают разницы. Поэтому еще в средней школе говорили, что я то страшно и смертельно больна, то состою в какой-то секте, то практикую черную магию, то являюсь потаскухой. Последнего отрицать не могу, но не так грубо. Ведь это нормально: любить внимание и уметь любить.
Я бы могла начать рассказывать о том, как проходил мой увлекательный день. Но нет, не стану. Потому что в этом нет никакого смысла. Ведь каждый день одно и то же. Я просыпаюсь, минут двадцать смотрю на свое отражение в ванной комнате, словно от того, чем дольше я смотрю, тем сильнее разглаживаются мои морщины в уголках глаз и обесцвечивались синяки под глазами. Я поймаю себя на мысли, что тремор на правой руке вернулся, когда ногти начнут выстукивать по деревянной столешнице какой-то назойливый ритм, доносящийся последние несколько месяцев подряд из каждого утюга. На верхней полке над раковиной стоит уже полупустая банка антидепрессантов, прописанных в прошлом году курсом всего на пару недель. Я встряхиваю упаковку, словно бы детскую погремушку, и сразу немного успокаиваюсь. Закидывая пару колес в рот, обращаю внимание на синяки и ссадины по костяшкам пальцев. Это уже не первые ссадины, о происхождении которых я не имею ни малейшего представления. Поэтому об их существовании забываю сразу же, как наматываю белое полотенце на свою кисть, словно бандаж.
Но сейчас во мне снова появлялись силы и желание продолжить знакомить своего читателя с "Темнотой Кэролайн" — персонажа, списанного с моих болезней, страхов и запретных желаний. В ней я раскрывала все то, что не смогла бы позволить себе сделать в реальной жизни. Или бы просто не хотела, но всегда интересовалась. Была слишком озабочена и\или труслива.
[indent]13.09.2023 Мне не описать этой боли, мне не описать всего этого страха. Я мою руки каждый час, успокаиваюсь, дышу глубоко, но слова бегу в ванную. Меня выворачивает от вида крови, которой уже нет на моих руках, меня выворачивает от запаха, которого я уже не чувствую несколько дней. Я стираю кожу, но намыливаю ее вновь, приходясь металлической щеточкой под ногтями. Перед глазами вспышка, я снова оказываюсь там.. Подарок старшей сестры зажат пальцами так крепко, что белеют костяшки. Запах теплого железа щекочет ноздри - запах крови именно такой, а вовсе не то слабое подобие из пореза, например, бумагой. Я вижу пустые глаза в темноте под своими ногами. А ведь мы могли бы быть счатсливы.
[indent]01.10.2033 Практически ничего не помню. И пальцы не держат карандаш. Знаю, что проведу в клинике столько времени, пока не налажу свой сон, пока кошмары не будут пугать меня до реального сердечного приступа. Если все так и продолжится, то однажды я просто не проснусь утром. Санитар принесет таблетки, я усну, чтобы пережить все это вновь.
[indent]15.10.2023 Саманта так и не появляется. Макс постоянно рядом. А мне все равно. Мне подарили набор графита, которым я рисую на стенах палаты. Меня ругают, но не могу иначе - так легче.
[indent]18.11.2023 Все болит.
[indent]28.12.2023 Все болит.
[indent]03.03.2024 Все болит. Прописали антидепрессанты. Все болит и мне это нравится.
Моя жизнь похожа на смесь порочного бреда Говарда Лавкрафта и туманов Стивена Кинга. Я почти не выходила из своей квартиры, только по очень большой нужде или за новой порцией антидепрессантов. Меня можно было бы назвать отшельником и затворником, я почти перестала общаться с семьей, проводя все время за книгами и иллюстрациями к ним. "Темнота Кэролайн" уже больше полугода издавалась отдельными главами, денег на счету было достаточно, но страхов становилось все больше. И однажды утром я проснулась, понимая, что мой страх превратился в реальность. Вирус, смерти, невозможное будущее. Вся эта тьма, она будто была порождена мной. Переключая новостные каналы, я наглоталась таблеток, только чтобы не переживать этого еще и в реальности - мне вполне хватало снов, после которых я чувствовала себя более разбитой, чем перед тем как засыпала.
[indent]Доставщик пиццы оборвал мои планы, вызвав скорую.
[indent]Я не хотела жить, а они откачали меня.
[indent]Я не хотела жить, а мне придется выживать.
[indent]Слава богу, в городской больнице есть чем спасаться, даже во времена судного часа.
[indent] я лежу в ванной. смотрю в протекший и пожелтевший потолок, но хочется видеть звезды, которых уже давно нет над городом. мне хочется согреться, потому что кожа покрыта мурашками, а пересохшие губы, кажется, вот-вот окончательно посинеют. но я лежу в пустой ванной, ощущая холод эмали и кафеля на стенах и полу. здесь, по узкому закрытому пространству, эхом расходится только мое учащенное дыхание - нет ничего кроме моего дыхания и биения сердца. это почти тишина. больше в доме нет тихого места. скрипы, шорохи, шаги и это непрекращающееся ощущение, будто за спиной стоит кто-то, кто вот-вот положит на плечо костлявую ладонь и сожмет с такой силой, что черные пальцы вопьются в мою кожу. за спиной, у плеча на самое ухо тихой шепот и громкий плач. от одной только мысли по моему телу проходит крупная дрожь. я сильнее поджимаю колени к груди, стараясь стать насколько маленькой, насколько только это будет возможно.
[indent] в первый раз это случилось несколько дней назад. я почти не предала значения голосам в голове и галлюцинациям, словно в фильмах ужаса, списав приход на некачественную звездную пыль, крохи которой до сих пор были рассыпаны по моему столу. придя в себя на следующее утро, я вновь поклялась завязать с этой дрянью. однако, вечером опять взяла прозрачный пакетик с химическими кристаллами и заперлась в своей комнате, не обращая на крики брата под дверью и истерический плач матери. но голоса и галлюцинации не пришли. тогда я решила, что стоит просто забыть.
[indent] а потом они появлялись все чаще и чаще. даже тогда, когда я была трезвой. совершенно трезвой. многих я знала, многие казались знакомыми. они приходили ко мне и кричали, пока кровь не пошла ухом. я ни говорила ни брату, ни матери. просто размазала кровь по лицу, села в угол комнаты и размеренно покачивалась, закрывая голову руками. я умоляла, чтобы они ушли. и они уходили.
[indent] уходили, чтобы потом вернуться.
[indent] пару дней назад меня здесь же, в ванной, нашел блэйк. он был чудесным младшим братом. в нашей семье именно он был "взрослым". лишившись детства, едва вступив в переходный возраст, блэйк тащил на своих плечах и непутёвую старшую сестру, и болезненную, едва просыпающуюся и засыпающую мать. он не говорил ничего, когда я держала в руках опасную бритву и пыталась вскрыть свои вены, не паниковал, будто привык видеть такое по вторникам [возможно, это правда]. он шагнул в ванную, поднял меня на руки и отнес в комнату, накрывая тяжелым одеялом. он рассказывал сказку, тихим медленным голосом, чтобы я могла уснуть. но едва меня отпустила, блэйк сказал то, что не должен был даже произносить:
[indent] — гены бабушки корделии проснулись? может ко врачу, уай? твоя наркота совсем тебя доконает.
[indent] эта мысль засела в голове занозой, которая все глубже и глубже погружалась в размякшую мозговую субстанцию. бабушка была сумасшедшей. и я сама... добровольно... вела себя по протоптанной ею сорок лет назад дорожке. а этом могло значить только одно: белые стены, жесткая клетка, еда без вилки и ножа, горсть седативных как трёхразовое питание и смирительная рубашка на прогулке. мне оно не было нужным, но брат и мама, думая, что помогают мне - заперли бы в психушке без лишних сожалений и семейных визитов.
[indent] у меня было совсем немного времени, чтобы научиться жить с этими страхами и галлюцинациями. не показывать своего ужаса и плакать только тогда, когда мои отёкшие глаза не станут уликой в преступлении против здравого смысла.
[indent] поэтому сейчас я лежу в ванной, пытаюсь дышать и рассмотреть звезды на небе через потекший потолок.
[indent] а через пятнадцать минут мне придется встать, нарисовать черным углем стрелки на глазах, закрыть в комнате шторы, зажечь магические благовония и отжать кнопку включения на подсветке "хрустального" жара под столом. эти голоса чертовски мешают мне работать. я не слышу ни себя, ни моих клиентов. от некоторых пришлось отказаться, сваливая все на их давно умерших родственников, которые больше не желали говорить, но джонни. всегда за несколько встреч я прониклась этим безутешным вдовцом. чувствовала в нем то самое безумие, которое сидело и во мне. мне было интересно наблюдать за ним и я действительно чувствовала, что помогаю. я была мостиком между ним и его ушедшей из этого мира супругой. я была той, кто создала ему иллюзию последней встречи. черт возьми, для него я была готова стать ею.
[indent] ровно по часам я услышала стук и скрип отрывающейся двери. выхожу из ванной и выключаю в комнате свет. чиркаю старой зажигалкой, чтобы начинать зажигать свечи.
[indent] — джон, заходи.
[indent] едва мужчина переступает порог комнаты, что-то будто толкает меня в грудь, и я больше не могу дышать. я стою к нему спиной, едва сдерживая дрожь своих рук. «пожалуйста, только не сейчас...» кто-то рвется. кто-то чертовски зол, что мы находимся в одной комнате.
